Авторы сердечно благодарят Татьяну Георгиевну Алхазову, а также своих
шведских друзей: Иона Бекмана, Фредрика фон Крюзеншерну, Анну Эдин, Серена
Хольма, Бритт-Мари Норелиус, Хокана Норелиуса и многих других за дружеские
консультации и бескорыстную помощь!
Глава первая
ЗОЛОТОЗУБАЯ УЛЫБКА ФОРТУНЫ
Кто проводит жизнь с лошадьми, тот привык вставать рано. Серёжа Путятин
проснулся, как всегда, без будильника - с первым лучом. Спустил босые ноги с
дивана и подошёл к окошку, смотревшему в сад. Потом отодвинул шпингалет и
уселся на подоконник, с наслаждением вдыхая густой утренний воздух.
Кроны яблонь казались чёрными на розовеющем небе. А за ними,
далеко-далеко, за широким языком степи, горели рассветным огнём высокие зубцы
гор. Они парили, не касаясь земли, и были миражом, сказкой, вознесённой в
волшебную высоту. Сергей долго смотрел на них, почти не чувствуя холода,
забытого улетевшей за далекие горы ночью и всё ещё висевшего в утреннем
воздухе.
Было слышно, как в саду падали яблоки.
Днём краски поблёкнут и горы превратятся в облачную гряду, застывшую над
горизонтом.
К подобным рассветам Серёжа так и не привык - до сих пор душа замирала,
готовясь приветствовать чудо. Он не раз приезжал в Сайск и всякий раз
останавливался у Петра Ивановича, тренера здешнего скакового отделения
"Свободы". И всегда, просыпаясь у него в доме на следующее-утро, испытывал
примерно одно и то же.
Дома, в Михайловской, тоже отовсюду видны были горы. И со скаковой
дорожки, и над мальвами в мамином палисаднике. Ближе и реальней, чем здесь. Там
надо всем царствовал величавый пик Белой горы, на который Серёжина бабушка,
пока была жива, иногда украдкой крестилась. Белая первой встречала рассвет,
зажигая на ледяных склонах алое пламя. В полдень мимо неё порою ползли тучи, но
снеговая шапка победно сияла в разрывах. А когда солнце садилось, Белая ещё
долго пылала в густеющих сумерках, и перистые облака над вершиной казались
драгоценной короной...
В детстве Серёжа мечтал оседлать крылатого коня и поскакать-полететь на
нём через степь к священной вершине, в беспредельное синее небо... Ему и теперь
иногда ещё снились похожие сны, но полёты на чудесном коне всё теснее
переплетались со скачками, происходившими наяву. Так, что и не отделить одно от
другого. А может, это у земных коней вдруг начали вырастать крылья?..
Словно отвечая его мыслям, из-за домика, со стороны ипподромовских
конюшен, донеслось заливистое, звонкое ржание. Сергей вздрогнул, соскочил с
подоконника обратно в комнату и стал одеваться.
- Сообщаем изменения в программе сегодняшних испытаний... - Усиленный
мощной аппаратурой голос судьи-информатора поплыл над сразу притихшими
трибунами ипподрома. - В третьей скачке...
Со стороны могло показаться, будто неожиданный порыв ветерка прошёлся по
листве леса, застывшего в полуденном зное. Пестрая людская масса - все десять
тысяч зрителей, находившихся в этот день на ипподроме, - принялись листать свои
программки. Судья-информатор перечислял изменения и эмоции повсеместно
выплёскивались наружу. Ропот неудовольствия сменялся бурными проявлениями
радости. Некоторые объявления сопровождались злобным свистом и даже
нецензурными выкриками. Трибуны пульсировали, как огромный живой организм.
- ...В седьмой скачке вместо жокея первой категории Анисимова на коне по
кличке "Заказ", номер двенадцатый, скачет мастер-жокей международной категории
Сергей Путятин...
После этого объявления по трибунам прошел лёгкий гул.
- Слышь, Вовка...- Очкастый пенсионер с программкой и ручкой в руках -
явный завсегдатай и игрок из тех, кого называют "тотошниками", - легонько
толкнул локтем стоявшего рядом не менее пожилого приятеля. - Вовка, ты
посмотри, что творят!.. Престижность скачки повысить хотят!.. Пятигорского
жокея на пустышку сажают!.. Слышь? Организаторы хреновы... Мудрят всё...
Сосед с пониманием кивнул головой, чиркая ручкой в программке. Засохшая
ручка писать никак не хотела.
- Ты слышь, чего говорю? - снова обратился к нему очкастый. - Думают, если
международник на коня влез, все так прямо в кассы и ломанулись на него ставить.
А вот накося, выкуси!.. - Характерный жест был более чем красноречив. - Не верю
я ему, Путятину этому. Хлюст пятигорский. Гастролёр. А может, его из Пятигорска
вообще за пьянку погнали? Почём я знаю? Вот он сюда к нам и перебрался, на
периферию. Да только мы, "пскопские", тоже не лыком шиты
|
